 |
2009 г. |
||
|
НАВИГАЦИЯ
|
Александр Калинин
* * *
Юный мастер И-Фун-Дао, Тихо, кротко улыбаясь, Мелко краски растирает В чашечках слоновой кости.
У него халат из шелка, А за узенькие кисти Император Синь-Хуао Предлагал ему полцарства.
С Севера поднялся ветер, С дальних гор спустился ветер, Налетел и опрокинул Чашечки слоновой кости.
Что же дальше И-Фун-Дао? Как поступишь И-Фун-Дао, Если красок пыль цветную В сером воздухе мотает?
– Видно ты устал от буйства, Раз помочь решил в работе, – Налетающему ветру Так промолвил И-Фун-Дао.
Видишь, дерево на склоне? Ты покрой его шафраном. Пусть деревья дальних склонов Отвечают тусклой бронзой.
А поток в ущелье тесном Ты насытишь пылью белой, Ты насытишь воздух синим, Раз принес с собою холод.
Ветер слушал И-Фун-Дао, В горы бросил горсть шафрана, И в долинах понимали, Что в горах настала осень.
И увидев, как спускалась Осень поздняя по склону, – Ты неплохо потрудился, – Улыбнулся И-Фун-Дао.
Так промолвил И-Фун-Дао, Отдыхая на циновке, Где от сотворенья мира Бились алые драконы.
Он уснул и не заметил, Что покрылись белым брови. Этой краски не заметил Старый мастер И-Фун-Дао.
* * *
Глядит на стадо Моисей И от предчувствий сердце стынет. Бредут с накопленным добром, Бредут с соседским серебром, С галдящим выводком детей Бредут в безводные пустыни.
Бредут толпою караванною. За ними странствует повсюду Мираж: земля обетованная, Покрытая небесной манною, В чаду обещанного чуда.
Но прям и строг пророка взор. Его влечет иное чудо: Пустынь пугающий простор, Ночных светил согласный хор, Качанье мерное верблюда.
* * *
Рассыпан звезд мерцающий песок. За стебли трав цепляется туман, Густеет, превращается в курган И застывает, грузен и высок.
Вползает от невидимых проток Знобящий холод. Ночи истукан Вдохнул воды предутренний дурман И неподвижно смотрит на восток.
Он видит тени сопредельных стран, Глаза в глаза земной встречавших срок. Итиль, Хорезм, воинственный Туран,
В глубь Азии бредущий караван И, брошенный в далекий океан, От полных лун отбитый черепок.
Владимир Перцев
* * *
«Я слово позабыл…»
Колодец опустел неисчислимых тем. На темени моем потёмок узел. Вот горло мне скупой размер обузил, Но я забыл, что я сказать хотел. И жадно жду, что вырвется из тьмы И, схваченное, затрепещет в слове, И в славе засияет, как в обнове, Всем ужасом и дивом глубины. Но помрачится и померкнет ум И не удержит тысячи видений Деяний, дел, ужасных преступлений, Нахлынувший и гай, и гвалт, и глум. Себя безумного навеки потеряв, Несущийся проливом Беринг, Возжажду одного – вцепиться в берег, Себя как твердь из тверди осознав. И жажда соберет меня опять По образу неведомого Бога. Я в дом войду и сяду у порога. Но я забыл, что я хотел сказать.
Вода Из глубины, теснясь и ширясь, Слоились мощные пласты. И, как галактики, кружились, Минуя сваи и мосты, Широкогорлые воронки. С восторгом, с ужасом, как врос, Я замирал у края кромки, Попав под сладостный гипноз. Во мне самом, как в русле тесном, Росла, теснилась глубина, Как будто сам я был из теста, На слое илистого дна Сверканьем кварцевым незрячим, Теснимым берегом и дном, Всегда текучим и стоячим В себе самом.
* * * Слепая впадина в глухое никуда – Нас вечности страшит безглазая глазница. Мы только спим и все нам только снится, Но кто-то тихо тянет невода, Он знает жизнь, и смерти не боится, И не бежит тяжелого труда.
Нам вечность – это темная вода. Она стоит, она во тьме таится, Не одолеть ее и не напиться. Лежать на дне в глухие времена, Безмерностью, безбрежностью томиться И видеть сны душа обречена.
И если не сойдет от вечности с ума, То опыт (никуда его не денешь) Подскажет, что она лишь беспредельность Набухшего во тьме веков зерна, Всё ширящийся круг, который не поделишь, Всё длящаяся мысль, бегущая волна.
Чья воля – сталь и чья душа вольна, Чей дух восстал от беспросветных копей, Кого уже и в бездне не утопишь, И не сожжешь и не рассеешь в прах – Они во мгле свои алмазы копят, Которые горят на Небесах.
* * * Незримо натяженье этих нитей. Как паутина вкруг лица овалом. Рука сама всё тянется ловить их. (Так бабушка-покойница снимала Перед отходом, перед перепутьем.) Ночь за окном и сад пошел волною. Разденусь, лягу, не могу уснуть я. Как кокон голубой над головою. И зеркальце размытое двоится. В нем радуга, и темень, и мерцанья. Вся в молниях ужасная граница В зияющую бездну мирозданья.
Леонид Советников
* * *
Где замысел воли утрачен И свет не воздался сторицей, Кочует кораблик удачи По темным морям небылицей.
Кто замкнут в пространстве – отведал Ковчежной закупорки мыслей: Как тонут в беспамятствах бреда, В напрасных томлениях киснут.
На стенку волна налезает, И нет в целом мире причала, Лишь сердце наверное знает: Ничто не начнется сначала,
И срок подойдет захлебнуться Спокойствием… Но не затем ли И муки, чтоб к ним не вернуться, И сны, чтоб отыскивать земли?
* * * Скажи, мой дух, не скучно жить на свете, Тем более всего в одном столетье? Как разглядеть воочью остров синий И руки гончара в микенской глине – Лиловой, допотопной, доамфорной, Познающей огонь и воздух горна. Не так ли, бес, ведь ты глядишь давно Куда захочешь и когда угодно, Так отчего амфорное вино Тебе дороже тайны первородной? Не олух ты, не глух, не слабовидящ, Предпочитая буйства бычьих игрищ И близящийся мрак Девкалионов, Карательный для целых миллионов Мозаик, лабиринтов, гончаров… Не правда ли, им приговор суров, Хоть память глины неуничтожима, Безвестность стиля – золотая жила Для будущих и славных мастеров?
Камень
Шумят века, поют ветра И завтра будет, что вчера. И Баальбек возводит Каин В надежде скрыться от тоски. И стены башен высоки, Но давит неотступный камень.
Он, даже вырвавшись из рук И воплотившись в дальний звук, Вернется камнем преткновенья. Настигнут камушком своим, Не знает мир, что делать с ним, И отсылает в поколенья.
Покуда камню стать Петром, Куются молнии, и гром Гремит. И суша погрузилась В пучины вод. И в гневе волн То рычет лев, то мычет вол, Но в безднах не ночует милость.
Покуда камню лечь углом В единый храм, в надмирный дом, Цари младенцев истребляют. Текут народы, как пески, И в Мертвом море рыбаки Все так же сети расставляют.
И снится камню страшный сон, Что не в пустыне брошен он, А в вечном пекле – голосящим! Вот подрастет, вот в ум взойдет, И мы под ним не свой исход, А безысходный гнет обрящем.
|
||
|
Ярославское региональное отделение ООО СРП, 2009.
|
Литературная
страница